Но это было еще не все! Лорд Бурк ворвался в заведение проститутки Клер, сорвал с нее одежду и, бичуя, прогнал по улицам Лондона на окраину. Там он оставил ее толпе обуреваемых желанием мужчин и их добродетельных жен. Вернувшись домой, лорд Бурк обнаружил, что жена, все драгоценности и его старший конюх исчезли. Королева отсрочила его высылку из Англии, пока он не найдет Констанцу. Но та словно провалилась сквозь землю. При дворе решили, что столько скандалов за такой короткий срок — это неприлично.
Графиня Линмутская принимала гостей в спальне с розовыми бархатными расшитыми золотыми нитками портьерами. Она была одета в домашнее атласное платье, расшитое жемчугом и бирюзой в виде орнамента на тему цветов. Темные кудри забраны назад и перехвачены лентой с такими же жемчужинами и бирюзой. Румянец на щеках и блеск синих глаз свидетельствовали о хорошем здоровье и быстром выздоровлении. Все-таки Саутвуд удачно женился. Женщина оказалась плодовитой и каждый год или два могла приносить ему сыновей.
Графиня сидела, обложенная пышными подушками, набитыми гусиным пером, и укрытая одеялами, обшитыми кружевами, слегка пахнущими лавандой. Кровать украшало покрывало из такого же розового бархата, как и шторы. Рядом с кроватью в резной колыбельке из орехового дерева с позолотой лежал наследник и мирно спал, не обращая внимания на восторженные восклицания.
Комната, точно кладовая, была вся заставлена подарками, которые расставили напоказ в знак признательности дарителям. Среди других красовался чайный сервиз на шесть персон с сапфирами — камнем новорожденного, подаренный крестной матерью. Лорд Дадли поднес крестнику кожаный саквояжик с двенадцатью серебряными ложками с гербом графа и датой рождения мальчика.
Все приходящие что-нибудь дарили. Маленький Робин получил не меньше дюжины серебряных погремушек разных фасонов и почти столько же колечек для зубов. Были здесь крестильные чаши, бесконечные отрезы материи, несколько туго набитых кошельков. Приносили подарки и Скай: кружева, ленты, украшения, букеты поздних сентябрьских цветов. Посреди всего этого стоял Джеффри Саутвуд и с гордостью взирал на жену. Скай выглядела ослепительно, и это приводило мужа в восторг.
Но сама Скай мучилась от неуверенности. Найл Бурк до сих пор не пришел навестить ее, а до этого момента как могла она знать, что творится в его сердце. Почему он не появился до сих пор?
Осень не спешила с приходом. И даже в конце октября деревья стояли все в золоте. Десять дней назад Джеффри уехал в Девон, чтобы подготовить все к приезду жены и сына. Королева, хотя и нехотя, дала согласие на ее отъезд до весны.
Октябрьским днем Скай сидела под яблоней в своем саду у реки, желтая юбка разметалась по земле, как цветы. Рядом под неусыпным присмотром няни играла Виллоу, которой уже исполнилось два с половиной года. Сын дремал на одеяле рядом с матерью, согретый теплым полуденным солнцем. Умиротворение овладело Скай, когда явилась Дейзи и объявила:
— Господин Бурк пожаловал выразить вам свое почтение, миледи. Он ожидает в маленькой библиотеке.
Скай медленно поднялась, изображая спокойствие.
— Отнеси Робина няне, — приказала она Дейзи и направилась через лужайку в дом. На секунду она задержалась у зеркала, чтобы поправить прическу, заботливо спрятала выскочивший запорчик от золотой сетки, укрывавшей темные локоны. Ее рука дрожала, и это не удивило ее — ведь ее сердце так и прыгало в груди. Глубоко вздохнув, Скай крепко взялась за ручку двери, расправила плечи и решительно вошла в библиотеку.
— Рада вас видеть снова, милорд. — Ее мелодичный голос не дрогнул, и в нем чувствовалась необходимая сердечность.
Найл обернулся. Серебристые глаза были такими же ясными и светлыми, но теперь вокруг них появились морщинки. Кожа оставалась чистой, и он по-прежнему стоял прямо, не горбясь. Его лицо и фигура выражали опыт, внутреннюю силу, выработанные временем и страданиями. Темные волосы у висков посеребрила седина. Молодой человек, которого она когда-то знала, исчез, его сменил зрелый и очень красивый мужчина. Чувствовалось, что он уверен в себе.
— Вы стали еще красивее, если это только возможно. Вот что сделало с вами материнство, Скай.
— Спасибо, милорд. — Она повернулась к столику. — Не выпьете ли вина? — Как официально прозвучала ее фраза. Он просто посмеется над ней.
— Вам не по себе, Скай?
— Немного странно, Найл. Еще несколько недель назад я не помнила ничего.
— Посидите со мной, Скай. Посидите и расскажите, что произошло. Я чуть не сошел с ума, когда вы пропали.
Она села на коричневый бархатный стул напротив и спокойно начала:
— В тот же день меня переправили на другой корабль. Все это я помню смутно. Меня не тронули, потому что мусульмане считают грешным обижать умалишенных, которых, по их мнению, коснулась Божья рука. Думая, что ты погиб, я на какое-то время потеряла разум. Когда пришла в себя, то была уже в доме Халида эль Бея. Он заботился обо мне и любил меня. Потом мы поженились. — Она рассказала свою историю, завершив ее словами:
— Я была беременна, когда покидала Алжир. Виллоу — его дочь. А остальное ты знаешь, — во время всего повествования она не сводила с Найла глаз.
— Как же ты полюбила неверного?
Скай почувствовала, как гнев поднимается в ее душе. Как посмел он ей это сказать?
— Халид эль Бей — благородный человек, — с расстановкой произнесла она. — Я его глубоко любила, как и другие, кто его знал. Как же можешь ты о нем так отзываться?
— Прости меня, Скай. Я не прав. Спасибо Халиду эль Бею. Если бы он тебя не спас, Бог знает, что бы случилось с тобой.
— Зачем ты пришел, Найл?
— Я возвращаюсь в Ирландию, Скай. Если хочешь, я передам от тебя письма семье. Когда ты приедешь домой?
— Не знаю, — ответила Скай. — Мне сообщили, что дядя Симус превосходно справляется с делами. Теперь моя жизнь здесь. Я хочу видеть моих сыновей. Хочу, чтобы их отправили сюда.
— Но ты О'Малли из Иннисфаны, Скай.
— Но я также и графиня Линмутская, Найл. Но скажи, ты нашел свою беднягу жену?
— Нашел. Ей нехорошо. Думаю, в Ирландии ей будет лучше.
Скай почувствовала в его голосе глубокую горечь. Судьба жестоко обошлась с этим человеком.
— Я очень тебе сочувствую, Найл, — произнесла она.
— Я не хочу и не нуждаюсь в жалости, — резко ответил он. Слова, которые он не произнес вслух, были понятны им обоим: мне нужна твоя любовь. — Констанца меня, выходила, — лихорадочно рассказывал он. — Все мне твердили, что ты умерла, что женщина не может пережить такого испытания. Сначала я никого не слушал, но даже алжирский Дей не мог тебя найти, и наконец я поверил. Я был таким одиноким, а Констанца такой милой и… невинной. Ради Мак-Уилльяма и рода Бурков я должен был на ней жениться. Я позабыл разницу между какой-нибудь дамой и моей ирландкой. — Он так тяжело вздохнул, что из глаз у Скай чуть не брызнули слезы.